Неточные совпадения
Он рисовал эту
новую позу, и вдруг ему вспомнилось с выдающимся подбородком энергическое лицо
купца, у которого он брал сигары, и он это самое лицо, этот подбородок нарисовал человеку.
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег,
новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на
купца, мелькнувшего в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
В то самое время, когда Чичиков в персидском
новом халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), — в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Глядишь — и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за делом и без дела,
Однако больше по делам.
Дитя расчета и отваги,
Идет
купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие
новые товары
Вступили нынче в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где пожары?
И нет ли голода, войны
Или подобной новизны?
Две-три беседы с Козловым не дали Климу ничего
нового, но очень укрепили то, чем Козлов насытил его в первое посещение. Клим услышал еще несколько анекдотов о предводителях дворянства, о богатых
купцах, о самодурстве и озорстве.
Молодой купец-золотопромышленник, сын мужика, в сшитой в Лондоне фрачной паре с брильянтовыми запонками, имевший большую библиотеку, жертвовавший много на благотворительность и державшийся европейски-либеральных убеждений, был приятен и интересен Нехлюдову, представляя из себя совершенно
новый и хороший тип образованного прививка европейской культурности на здоровом мужицком дичке.
Как рыцарь был первообраз мира феодального, так
купец стал первообразом
нового мира: господа заменились хозяевами.
Купец сам по себе — лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он представляет нечто вроде дороги, повозки, средства.
«Эрмитаж» перешел во владение торгового товарищества. Оливье и Мариуса заменили
новые директора: мебелыцик Поликарпов, рыбник Мочалов, буфетчик Дмитриев,
купец Юдин. Народ со смекалкой, как раз по
новой публике.
Оливье не стало. Мариус, который благоговел перед сиятельными гурманами, служил и
купцам, но разговаривал с ними развязно и даже покровительственно, а повар Дюге уже не придумывал для
купцов новых блюд и, наконец, уехал на родину.
Отдохнув, Полуянов повел атаку против свидетелей с
новым ожесточением. Он требовал очных ставок, дополнительных допросов, вызова
новых свидетелей, — одним словом, всеми силами старался затянуть дело и в качестве опытного человека пользовался всякою оплошностью. Больше всего ему хотелось притянуть к делу других, особенно таких важных свидетелей, как о. Макар и запольские
купцы.
— Вот так штука: жид на свадьбе проявился! — дивились добродушные запольские
купцы и видели в этом
новую дурную примету.
Запас сведений об этих других прочих местах оказался самым ограниченным, вернее сказать — запольские
купцы ничего не знали, кроме своего родного Заполья. Молодые
купцы были бы и рады устраиваться по-новому, да не умели, а старики артачились и не хотели ничего знать. Вообще разговоров и пересудов было достаточно, а какая-то невидимая беда надвигалась все ближе и ближе.
Все Заполье переживало тревожное время. Кажется, в самом воздухе висела мысль, что жить по-старинному, как жили отцы и деды, нельзя. Доказательств этому было достаточно, и самых убедительных, потому что все они били запольских
купцов прямо по карману. Достаточно было уже одного того, что благодаря
новой мельнице старика Колобова в Суслоне открылся
новый хлебный рынок, обещавший в недалеком будущем сделаться серьезным конкурентом Заполью. Это была первая повестка.
«Как рыцарь был первообразом мира феодального, так
купец стал первообразом
нового мира; господа заменились хозяевами».
Дивится
купец такому чуду
новому,
новому и чудному; ложится он на высокую кровать, задергивает полог серебряный и видит, что он тонок и мягок, будто шелковый.
— Ежели даже теперича срубить их, парки-то, — продолжал Лукьяныч, — так от одного молодятника через десять лет
новые парки вырастут! Вон она липка-то — робёнок еще! Купят, начнут кругом большие деревья рубить — и ее тут же зря замнут. Потому, у него, у купца-то, ни бережи, ни жаления: он взял деньги и прочь пошел… хоть бы тот же Осип Иванов! А сруби теперича эти самые парки настоящий хозяин, да сруби жалеючи — в десять лет эта липка так выхолится, что и не узнаешь ее!
Философ ядовито улыбнулся, но ничего не ответил, но зато и против него и против
купца выступил
новый оппонент, неожиданно вступившийся за дьячка, совершившего над собою смертную казнь без разрешения начальства.
Впрочем, надобно сказать, что и вся публика, если и не так явно, то в душе ахала и охала. Превосходную актрису, которую предстояло видеть, все почти забыли, и все ожидали, когда и как появится
новый кумир, к которому устремлены были теперь все помыслы. Полицейский хожалый первый завидел двух рыжих вице-губернаторских рысаков и, с остервенением бросившись на подъехавшего в это время к подъезду с
купцом извозчика, начал его лупить палкой по голове и по роже, говоря...
А у
купца этого я работал, печь в
новой бане клал, и начал
купец хворать, тут я ему во сне приснился нехорошо, испугался он и давай просить начальство: отпустите его, — это меня, значит, — отпустите его, а то-де он во сне снится: не простишь ему, бает, не выздоровеешь, колдун он, видно, — это я, стало быть, колдун!
— Во всём! — победно сказал Тиунов. — Дворянство-то где? Какие его дела ноне заметны? Одни судебно-уголовные! А впереди его законно встало ваше сословие.
Купец ли не строит городов, а? Он и церкви, и больницы, богадельни ставит,
новые пути кладёт и, можно сказать, всю землю вспорол, изрыл, обыскивает — где что полезно, — верно-с?
На следующий день он казался несколько бодрее, как вдруг приехал Павел Трофимыч и сообщил, что вчерашнего числа «
новый» высек на пожаре
купца (с горестью я должен сказать здесь, что эта новость была ложная, выдуманная с целью потешить больного). При этом известии благодушный старец вытянулся во весь рост.
Между тем уважение к Надежде Петровне все росло и росло.
Купцы открыто говорили, что, «если бы не она, наша матушка, он бы, как свят Бог, и нас всех, да и прах-то наш по ветру развеял!». Дворяне и чиновники выводили ее чуть не по прямой линии от Олега Рязанского. Полициймейстер настолько встревожился этими слухами, что, несмотря на то что был обязан своим возвышением единственно Надежде Петровне, счел долгом доложить об них
новому помпадуру.
В Вологде мы жили на Калашной улице в доме
купца Крылова, которого звали Василием Ивановичем. И это я помню только потому, что он бывал именинник под
Новый год и в первый раз рождественскую елку я увидел у него. На лето мы уезжали с матерью и дедом в имение «Светелки», принадлежащее Наталии Александровне Назимовой.
Купец дал ей всё, чего она желала. Вскоре Илья сидел в
новой квартире Олимпиады, разглядывал толстые ковры на полу, мебель, обитую тёмным плюшем, и слушал спокойную речь своей любовницы. Он не замечал в ней особенного удовольствия от перемены обстановки: она была так же спокойна и ровна, как всегда.
Во время отсутствия господина с дамой в вагон вошло несколько
новых лиц и в том числе высокий бритый, морщинистый старик, очевидно
купец, в ильковой шубе и суконном картузе с огромным козырьком.
Купец сел против места дамы с адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду купеческим приказчиком, вошедшим в вагон тоже на этой станции.
— Оборони бог! О, как вы неопытны, друг мой! Она такая гордая! Она примет это за
новую грубость, за нахальность! Завтра же я устрою все, а теперь — уйдите куда-нибудь, хоть к этому
купцу… пожалуй, приходите вечером; но я бы вам не советовала!
А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати или табаком учнут торговати, и тех продавцов и
купцов велено имати, и присылати в
Новую Четверть, и за то тем людям чинити наказанье большое без пощады, под смертною казнью, и дворы их и животы имая продавать, а деньги имати в государеву казну».
После чего он поспешно распростился с недоумевавшим
купцом и пошел вдоль по линии, преследуемый целой стаей сидельцев, поминутно оглядываясь назад на Петрушку и тщательно отыскивая какую-то
новую лавку.
Увлекшись заманчивостью своего
нового положения и находясь под обаянием ласк самого Герцена (чем тогда дорожили и не такие люди), сибирский
купец на время позабыл, что он приехал в Лондон, как говорится, «по своим делам», а вовсе не для того, чтобы вертеться около г-на Герцена.
Через месяц после «Двух Фигаро» составился опять спектакль у князя Ив. Мих. Долгорукова. Я сам напросился сыграть какую-нибудь роль, и хозяин с благодарностью принял мое предложение; кажется, спектакль состоял из небольшой комедии Н. И. Хмельницкого «Нерешительный, или Семь пятниц на неделе», и также маленькой комедии Коцебу «
Новый век»; в последней я играл старого
купца или банкира Верлова. Спектакль был миленький, но должно признаться, что Кокошкин говорил правду: это были пиески!
Купец, воин, гражданин, государственный муж — всякий с
новой ревностью будет продолжать свое поприще.
Ехали орловские
купцы через Ливны и через Елец, претерпевая большие затруднения, и совершенно измучились, пока достигли к угоднику. Но улучить «первый случай» у угодника оказалось невозможным. Народу собралась такая область, что и думать нечего было протолкаться в храм, ко всенощной под «открытный день», когда, собственно, и есть «первый случай», — то есть когда от
новых мощей исходит самая большая сила.
До самых дверей стала живая улица, и дальше все сдедалось, как обещал проводник. Даже и твердое упование веры его не осталось в постыжении: расслабленный исцелел. Он встал, он сам вышел на своих ногах «славяще и благодаряще». Кто-то все это записал на записочку, в которой, со слов проводника, исцеленный расслабленный был назван «родственником» орловского
купца, через что ему многие завидовали, и исцеленный за поздним временем не пошел уже в свой бедный обоз, а ночевал под сараем у своих
новых родственников.
Дознание бросили, «да не молва будет в людях». Кисть повесили
новую, а
купцы после такой неприятности скорее собрались домой. Но только тут исцеленный родственник осчастливил их
новой радостью: он обязывал их взять его с собою и в противном случае угрожал жалобою и про кисть напомнил.
Две недели жила ночлежка ожиданием
новых событий, и за всё это время Петунников ни разу не являлся на постройку. Дознано было, что его нет в городе и что копия прошения еще не вручена ему. Кувалда громил практику гражданского судопроизводства. Едва ли когда-нибудь и кто-либо ждал этого
купца с таким напряженным нетерпением, с которым ожидали его босяки.
Были тут и своя братия
купцы, и горные чины, и военные, и не известные никому
новые люди, о которых даже сам хозяин не знал, кто они и откуда.
— Будешь знаком, — сказал ямщик угрюмо. — Сам тоже винища им выпоил немало, — потому — опасаюсь во всякое время… Помни: Кóстюшка недаром и нонче-то выехал… Эстолько места даром коней гонять не станет… Фарт чует, дьявол, это уж верно!..
Купец вот тоже какой-то… — задумчиво добавил ямщик после некоторого молчания, — не его ли охаживают теперича?.. Только вряд, не похоже будто… И еще с ним
новый какой-то. Не видывали мы его раньше.
«И поделом, ведь
новый магазин
Открылся на Кузнецком, — не угодно ль
Вам посмотреть?.. Там есть мамзель Aline,
Monsieur Dupré, Durand, француз природный,
Теперь
купец, а бывший дворянин;
Там есть мадам Armand; там есть субретка
Fanchaux — плутовка, смуглая кокетка!
Вся молодежь вокруг ее вертится.
Мне ж всё равно, ей-богу, что случится!
И по одной значительной причине
Я только зритель в этом магазине.
Оттого они и
купцов, и бояр, и баб забирают, что знают, как их обходить,
новые штуки придумывают.
Богатый и одинокий
купец Лаврентий Петрович Кошеверов приехал в Москву лечиться, и, так как болезнь у него была интересная, его приняли в университетскую клинику. Свой чемодан с вещами и шубу он оставил внизу, в швейцарской, а вверху, где находилась палата, с него сняли черную суконную пару и белье и дали в обмен казенный серый халат, чистое белье, с черной меткой «Палата № 8», и туфли. Рубашка оказалась для Лаврентия Петровича мала, и нянька пошла искать
новую.
— А были при том деле, матушка, трое, — отвечала Таифа, —
новый приказчик Патапа Максимыча да Дюков
купец, а он прежде в остроге за фальшивые деньги сидел, хоть и не приличон остался.
— Зачем? — возразила Манефа. — Наш городок махонький, а в нем боле сотни
купцов наберется… А много ль, вы думаете, в самом деле из них торгует?.. Четверых не сыщешь, остальные столь великие торговцы, что перед
новым годом бьются, бьются, сердечные, по миру даже сбирают на гильдию. Кто в долги выходит, кто последнюю одежонку с плеч долой, только б на срок записаться.
Не успели Скорняковы по первой чашке чая выпить, как
новые гости приехали:
купец из города, Самсон Михайлыч Дюков, да пожилой человек в черном кафтане с мелкими пуговками и узеньким стоячим воротником, — кафтан, какой обыкновенно носят рогожские, отправляясь к службе в часовню.
В
новом платье Алексей успел побывать в трактире и послушать там, как
купцы говорят. Перенял кой-каких мудреных словец.
Темная история Веры Иевлевны не повредила Манефиной обители. Мать Екатерина, умная и строгая женщина, сумела поддержать былую славу ее. Ни с Москвой, ни с Казанью, ни с уральскими заводами связи не были ею порваны. Правда, к матери Екатерине не привозили осетров и масла с золотом, а из Москвы именитые
купцы перестали наезжать за добытым в скитском подземелье песочком, но подаяния не оскудевали,
новая игуменья с нужными людьми ладить умела.
И вот она опять невеста!.. Опять по целым часам беседует с
новым избранником сердца!.. Но те беседы уж не прежние, не те, что велись с покойником Евграфом. Толкуют про «Соболя», толкуют про устройство хозяйства, про то, как получше да посходнее дом купить, как бы Алексею скорей в
купцы записаться… Не цвести по два раза в лето цветочкам, не знавать Марье Гавриловне прежней любови.
На торгу
купец узнал, что в городе мало масла и каждый день ждут
нового привоза.
Купец пошел на пристань и стал высматривать корабли. При нем пришел корабль с маслом.
Купец прежде всех вошел на корабль, отыскал хозяина, купил все масло и дал задаток. Потом
купец побежал в город, перепродал масло и за свои хлопоты заработал денег в 10 раз больше против мужика и принес товарищам.
Аксенов сказал: «Стало быть, стоило того», и не хотел больше рассказывать, но другие острожные товарищи рассказали
новому, как Аксенов попал в Сибирь. Они рассказали, как на дороге кто-то убил
купца и подсунул Аксенову ножик и как за это его понапрасну засудили.
Затевает
купец новое дело, без того не начнет его, пока не спросит Софронушку насчет удачи.
Из-под смычка у него льются такие же жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут и сам он под конец закатывает глаза и говорит: «Ваххх!..» И эта
новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв
купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз.